Тёмная легенда [любительский перевод] - Кристин Фихан

Франческа знала, что должна повиноваться Габриэлю. Поэтому она растворилась в прекрасном тумане и отодвинулась как можно дальше от участников сражения. Она никогда не видела ничего более пугающего, чем вампир. Он источал зло, однако Габриэль стоял спокойно, высокий и надежный, невероятно красивый в своем свете и правде. Он казался ей ангелом с мечом, темным стражем врат, защитником более слабых. От его вида у нее захватывало дух. И она по-настоящему гордилась им. Гордилась его решением принести жертву, которую должен был.

Вампир приложил все усилия, чтобы испариться, но обнаружил, что не может этого сделать. Это было похоже на то, словно все его клеточки и ткани больше не отвечали на его команды. Охотнику каким-то образом удалось опутать его, заманить в ловушку своим голосом так, что его состоящее из плоти и крови тело реагировало только на чистоту этих ноток, на совершенство этого тона.

Пребывая в ярости, создание повернуло свою ужасную голову к Габриэлю, его голова покачивалась взад и вперед, как у рептилии, его глаза мерцали от ярости. Долгое тихое шипение вырвалось между его неровными сломанными зубами. Над головой Габриэля зловеще сломалась и рухнула на землю большая ветка дерева.

Франческа почувствовала, как ее сердце болезненно содрогнулось, воздух застрял в ее легких, но Габриэль всего лишь поднял свою руку и ветка отклонилась от него, упав в стороне довольно далеко от того места, где стоял он, такой спокойный.

— Ты молод, чтобы идти по такому пути. Потеря души это удел тех, кто стар и слаб, однако ты сделал свой выбор так скоро. Почему это произошло?

— Единственный шанс на спасение для каждого из нас — это обретение женщины. Принц выбрал себе любимчиков, чтобы дать им женщин. Для остальных из нас нет никакой надежды, пока мы не возьмем одну себе, — немертвый исподтишка опустил руку вдоль тела, проверяя, сможет ли он изменить форму своего тела, если сконцентрируется на одном участке тела. Его рука покрылась мехом, а ногти удлинились.

Неожиданно с поверхности озера пронесся сильный порыв ветра. Ветер со всей силой ударил созданию прямо в грудь, отбрасывая его, сокрушительный удар был скорее слышен, чем почувствован. Вампир моргнул и уставился прямо на Габриэля, который стоял прямо перед ним, его руки были вытянуты во всю длину вперед. Шок отразился на лице немертвого. Он бросил взгляд вниз, интересуясь, почему он не может увидеть кисть на конце руки Габриэля. Та была глубоко погружена в его грудь.

Раздался громкий хлюпающий звук, когда Габриэль извлек сердце вампира, в то же время отходя от него. Вампир зашелся в непрерывном крике, звук был отвратительным. В воздух наподобие гейзера брызнула ядовитая кровь. Создание потянулось было к охотнику, но его тело беспомощно рухнуло на землю. Над их головами от одной тучи к другой дугой пронеслась молния, ударяя в землю ослепительно белыми копьями чистой энергии. Она сожгла сердце вампира, одновременно искупав руки охотника, очистив их от ядовитой крови.

Движения Габриэля были изящными и плавными, демонстрируя власть и координацию, как у танцора, как у воина. Он еще раз поднял руки и направил вспышку молнии к телу беспомощного создания. Тот в мгновение ока превратился в пепел, распавшись на глазах.

Потом охотник медленно повернулся, одинокая фигура на фоне ночного неба. Его лицо оставалось в тени, когда он посмотрел точно на то место, где находилась Франческа. Она, мерцая, приняла твердую форму, ее большие глаза уставились на него.

— Ты в порядке? — она двигалась быстро, размытым пятном приблизившись к нему. Ее рука нашла его руку, пальцы переплелись с его.

И сразу же он почувствовал, как мир просачивается в него, глубоко проникает в его измученную душу. Она обладала целительской силой, непохожей ни на какую другую, когда-либо им испытанную. Сейчас он забрал жизнь, одну из многих. И хотя Габриэль последние годы своей жизни посвятил охоте за своим братом-близнецом, преследуя исключительно Люциана и только изредка останавливаясь, чтобы уничтожить немертвого, встретившегося ему на пути, это было его первое убийство за многие годы. И первое убийство с того момента, как он встретил свою Спутницу жизни. Он почувствовал эмоции. Но только не чувство вины. Он воспринимал свой долг, как священную обязанность. Но то, что он забрал жизнь перед кем-то похожим на Франческу, беспокоило его. Она была такой чистой, такой сочувствующей, такой хорошей. Она исцеляла на протяжении всех тех веков, когда он уничтожал.

Габриэль избегал ее огромных очей, таившейся там невинности. Без эмоций было намного легче смотреть в лица тем, кто окружал и боялся его. Он привык к шепоту, к тому, как люди уходят с его пути. К страху в их умах и сердцах. В нем нуждались, хотя никогда не принимали.

Ее маленькая ладонь скользнула вверх по его руке необычайно интимным жестом, отчего внутри него разлились слабость и тепло. Они растекались по его телу. Проникая в самые глубины его души. Он оказался не готов к этому. Теперь он знал, что значит иметь Спутницу жизни. Как она важна. Умом он понимал, что карпатские женщины были светом во тьме своих мужчин. Он принял Франческу и то, что должно было быть между ними. Их единение означало не только его постоянное выживание, но также гарантировало, что он не присоединится к Люциану в рядах немертвых.

За одно это он уважал Франческу. Хотел Франческу. Но он оказался абсолютно неподготовленным к уколам ревности, которые затрудняли его жизнь желанием разобраться с Брайсом. Он оказался совершенно не настроен к первобытным требованиям своего тела, когда он находился рядом с ней. И самое главное, он оказался не готов почувствовать, как тает его сердце, когда ей грустно, или она расстроена, или чувствует усталость. Он вообще не рассчитывал, что будет так реагировать на нее. Ему постоянно хотелось слышать ее голос, видеть ее улыбку, озаряющую ее лицо, смотреть в ее глаза, такие добрые и нежные, такие красивые. Он слишком много думал о ней.

— Габриэль, — голос Франчески пронесся по нему словно нежный летний ветерок. И он мгновенно почувствовал, как в ответной реакции на его теле выступили бисеринки пота. — Ты просил меня покинуть это место, и я должна была так поступить, поэтому, пожалуйста, не стыдись и не чувствуй неловкость из-за того, что был вынужден выполнить такую важную работу на моих глазах. Ты думаешь, что твой талант ничто по сравнению с моим.

— Ты спасаешь жизни, я уничтожаю их, — одно прикосновение ее пальцев к нему казалось чудом. Ее запах был чистым, свежим и женственным. Он никогда прежде не замечал этого в женщинах. То, как они пахли. Однако, сейчас она заполнила его легкие, и он хотел, чтобы она навсегда осталась там. — Я не совсем уверен, что способность убивать можно рассматривать как талант.